Коридор узкий: Книга: «Узкий коридор» — Аджемоглу, Робинсон. Купить книгу, читать рецензии | The Narrow Corridor | ISBN 978-5-17-121833-1
8 эффективных приемов увеличить пространство — INMYROOM
Что делать, если в вашей квартире длинный узкий коридор, а заниматься перепланировкой вы не готовы? Мы знаем несколько приемов, которые помогут вам быстро визуально расширить его
Коридор – визитная карточка вашего жилища. От того, как он оформлен, будет зависеть первое впечатление о квартире. Поэтому, обновляя интерьер, хорошо продумайте его дизайн.
Просторное помещение – отличное поле для экспериментов, а вот что делать, если в квартире узкий коридор? Такое помещение порой выглядит угнетающе. При неудачном дизайне создается впечатление замкнутого пространства, будто стены вот-вот сомкнутся. Сегодня мы подскажем несколько приемов, которые способны увеличить пространство и сделать узкий коридор уютным.
Прием №1: цвет
Правильно подобранный цвет визуально увеличивает квадратные метры. Сделайте ставку на светлую гамму.
Идеальный цвет для узкого коридора – белый. Он не только увеличивает
пространство, но и осветляет его.
Единственный недостаток: он слишком маркий. Если вас это пугает, используйте такие цвета, как салатовый, голубой, бледно-сиреневый, кофе с молоком. И помните: потолок и пол должны отличаться от стен на несколько тонов.
Прием №2: глянцевые поверхности
В узком коридоре приветствуется глянцевый светлый пол и отражающая поверхность потолка. Чтобы добиться увеличения площади коридора, желательно пол и потолок подобрать в едином цветовом решении.
Натяжной двухуровневый потолок, как правило, зрительно выравнивает и расширяет узкое пространство комнаты. Оснастите один уровень потолка, выполненный в форме квадрата или прямоугольника, скрытой подсветкой — так вы визуально увеличите стены узкого коридора. Свет будет отражаться в глянцевой поверхности и дарить ощущение широкого помещения.
Создать эффект расширения пространства также легко с помощью поперечного рисунка на покрытии пола. Продольные полосы, наоборот, визуально сузят коридор.
Прием №3: зеркала
Поработайте в своем пространстве с зеркалами.
Прием №4: дверные проемы
Идеальный вариант для узкого коридора – отсутствие дверей, которые соединяют его с другими комнатами. Попробуйте оформить их в виде арок. Если такой возможности нет, альтернативой могут стать раздвижные двери или межкомнатный занавес из макраме. Такие варианты придадут помещению легкости и значительно сэкономят площадь.
Прием №5: освещение узкого коридора
В узком коридоре откажитесь от люстр – они загромоздят пространство. При выборе осветительных приборов пользуйтесь правилом: чем меньше светильник, тем шире и просторнее будет смотреться комната. Идеальное решение – потолочные светильники в виде таблетки.
Возможен комбинированный принцип освещения, при котором
используются потолочные светильники и настенные лампы.
Так получится визуально
раздвинуть стены. Используйте точечную подсветку не только для освещения потолка,
но и для подсветки полочек, зеркал, настенных вешалок.
При глянцевой поверхности потолка установите светильники вдоль коридора на уровне пола. Так они будут отражаться и создавать визуальный эффект широкого пространства.
Прием №6: мебель
В узком помещении размещайте только самые необходимые предметы мебели. Подойдет неширокий шкаф-купе с раздвижными зеркальными дверями. Большое зеркало на двери создаст иллюзию пространства.
Современную мебель легко подстроить под любую площадь, но старайтесь не загромождать узкий коридор. Избегайте крупных предметов: они крадут пространство.
Прием №7: отделка стен
Отделочные материалы также могут сыграть свою роль в увеличении пространства. Дизайнеры рекомендуют использовать комбинированные варианты. Например, допускается совмещать обои с отделочным камнем или штукатуркой, расставляя акценты на определенных участках.
Но в таком случае следует отдать
предпочтение единой цветовой палитре.При оформлении в светлых тонах для отделки коридора подбирайте декоративную штукатурку, жидкие, виниловые или пробковые обои – за ними легче ухаживать.
Прием №8: объекты декора
Узкий коридор украсьте фотографиями или картинами. Развешивайте их горизонтально. Важно не загромождать пространство предметами декора. Используйте их лишь в качестве небольших акцентов.
В каталоге InMyRoom вы можете подобрать несколько сотен товаров для холла и прихожей.
Узкий коридор свободы — ECONS.ONLINE
Фото: Stephen Chung | London News Pictures | Zuma | ТАСС
Книжная полка
В книге «Узкий коридор» Дарон Аджемоглу и Джеймс Робинсон показывают, что свобода – не нечто естественное. Она появляется, когда между государством и обществом возникает хрупкое равновесие, которое обеим сторонам требуется поддерживать, одновременно сотрудничая и конкурируя.
20 февраля 2021 | Эконс
В книге «Узкий коридор» Дарон Аджемоглу и Джеймс Робинсон показывают, что свобода – не нечто естественное. Она появляется, когда между государством и обществом возникает хрупкое равновесие, которое обеим сторонам требуется поддерживать, одновременно сотрудничая и конкурируя.
20 февраля 2021 | Эконс
Люди свободны, когда вольны действовать и распоряжаться собой и своим имуществом, не спрашивая на то дозволения и не завися от чьей-либо воли. В этом простом определении Джона Локка свобода, тем не менее, встречается довольно редко – в очень узком коридоре между жестоким и репрессивным государством (Деспотический Левиафан) и анархией (Отсутствующий Левиафан).
В этом узком коридоре государство и общество уравновешивают друг друга, но не только сотрудничая, а постоянно соперничая и тем самым поддерживая баланс. Если же он нарушается, есть риск выпасть из коридора в одну либо другую сторону. Поэтому, как говорила Красная королева в «Алисе в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла (в варианте на русском языке – Черная королева), приходится бежать со всех ног только для того, чтобы оставаться на месте: государство и общество в узком коридоре бегут наперегонки, чтобы уравновесить друг друга. И поэтому узкий коридор – это не результат, который достигается в какой-либо поворотный момент, а постоянный процесс. У этого коридора нет двери, которую можно открыть, зайти и обрести свободу – прежде чем удастся взять под контроль насилие, написать законы и обеспечить их выполнение, обуздав Левиафана, требуется пройти по коридору долгий путь.
Обузданный Левиафан – это инклюзивные политические институты из «Почему одни страны богатые, а другие бедные» профессора экономики MIT Дарона Аджемоглу и профессора Чикагского университета Джеймса Робинсона, международного бестселлера, в котором демонстрируется, что именно такие институты обеспечивают устойчивый и инклюзивный экономический рост и процветание.
Вторая книга Аджемоглу и Робинсона, тоже ставшая бестселлером, – о свободе и о том, почему одним обществам ее удается достичь, а другим нет. Книгу
«Узкий коридор: Государства, общества и судьба свободы» теперь можно прочесть на русском языке: она переведена и выпущена издательством АСТ в начале 2021 г. «Эконс» публикует отрывок из книги.
Узкий коридор: Государства, общества и судьба свободы
Дарон Аджемоглу, Джеймс Робинсон
Москва, издательство АСТ, 2021
Свобода зависит от различных типов Левиафана и от их эволюции – от того, живет ли общество без эффективного государства, смиряется ли оно с деспотическим государством, или же ему удается создать баланс сил, открывающий дорогу для возникновения Обузданного Левиафана и постепенного расцвета свободы.
В отличие от представлений Гоббса, согласно которым общество подчиняет свою волю Левиафану – с чем согласны большинство социологов и что современный мир считает само собой разумеющимся, – для нашей теории фундаментально важен тот факт, что Левиафана не всегда встречают с распростертыми объятиями и что путь его развития может быть весьма тернистым – и это еще мягко говоря.
Если же сопротивление разваливается, дело может кончиться возникновением Деспотического Левиафана, похожего на описанное Гоббсом морское чудовище. Но этот Левиафан, пусть он и предотвращает «войну всех против всех», необязательно делает жизнь своих подданных более богатой и менее «беспросветной, тупой и кратковременной», какой она была при Отсутствующем Левиафане. А подданные, в свою очередь, далеко не полностью «вручают свою волю» Левиафану – во всяком случае, не в большей степени, чем жители Восточной Европы, до падения Берлинской стены распевавшие «Интернационал» на улицах, «вручали свою волю» Советскому Союзу. При разных режимах последствия для граждан бывают разными, но все же свободы тут нет ни в одном случае.
Иной тип Левиафана – обузданный – возникает, если появляется баланс между его мощью и способностью общества контролировать эту мощь.
Этот Левиафан может решать конфликты справедливо, предоставлять общественные услуги и экономические возможности, предотвращать доминирование и закладывать основания свободы. Если люди верят, что всегда смогут удержать под контролем своего Левиафана, то они доверяют ему, сотрудничают с ним и позволяют ему расти и увеличивать охват и полномочия. Такой Левиафан способствует расцвету свободы, ломая различные клетки норм, которые до этого строго регулировали правила поведения в данном обществе. Но в фундаментальном смысле это не Левиафан Гоббса. Его определяющая характеристика – оковы, узда; он не доминирует над обществом, как морское чудище Гоббса; он неспособен игнорировать граждан или заткнуть им рот, когда они пытаются повлиять на принятие политических решений. Он не возвышается над обществом, но стоит вровень с ним.
Эти идеи и силы, определяющие, согласно нашей теории, эволюцию различных типов государств, иллюстрирует следующая схема. Чтобы сосредоточиться на основных принципах, мы упростили схему и сократили ее всего до двух переменных.
Первая переменная (горизонтальная ось координат) – это сила общества, воплощенная в традиционных нормах, практиках и институтах, особенно когда дело касается коллективных действий, координации усилий и сдерживания политической иерархии. Эта переменная демонстрирует способность общества к мобилизации и его институциональную силу.
Вторая переменная (вертикальная ось) – это сила государства. Она тоже имеет несколько аспектов, в том числе мощь политических и экономических элит, а также дееспособность государства и его институтов. Конечно, схема игнорирует общественные конфликты (в том числе конфликты элит между собой и конфликты между элитами и государством), и это огромное упрощение. Тем не менее наше определение слабости и силы уже в определенном смысле включает в себя эти конфликты, а упрощение позволяет нам яснее обозначить несколько ключевых составляющих нашей теории и сделать несколько новых выводов. <…>
Большинство досовременных государственных образований начинают свое развитие в точке, находящейся где-то ближе к нижнему левому углу схемы, то есть и государство, и общество в этом случае слабы.
Стрелочки, ведущие из этого нижнего левого угла, представляют собой расходящиеся со временем варианты путей государств, обществ и их взаимоотношений. <…>
На схеме также показано, как могут возникать государства, мощь которых сдерживается способным обществом (средняя стрелка). Это происходит в узком коридоре посередине графика, где мы наблюдаем возникновение Обузданного Левиафана.
Именно в этом коридоре действует эффект Красной королевы, и борьба государства и общества способствует усилению обеих сторон и может – пусть это и происходит лишь каким-то чудом – помочь установлению стабильного равновесия между ними.
По сути дела, эффект Красной королевы – «бег наперегонки» между государством и обществом – может дать даже больше, чем просто усилить обе стороны сразу. Он также преобразует природу институтов, и в результате Левиафан становится более подотчетным своим гражданам и более чутко реагирующим на их запросы. А тем временем этот эффект преображает и жизнь людей – не только потому, что устраняет доминирование государств и элит над простыми гражданами, но и потому, что ослабляет или даже полностью разрушает клетку норм, увеличивая пространство личной свободы и допуская гражданина к эффективному участию в политике.
Как следствие, только в этом коридоре возникает и развивается истинная свобода, не сдерживаемая политическим, экономическим и социальным доминированием. Вне этого коридора свободу ограничивает либо отсутствие Левиафана, либо его деспотизм.
[Обузданный] Левиафан может решать конфликты справедливо, предоставлять общественные услуги и экономические возможности, предотвращать доминирование и закладывать основания свободы. <…> Он не возвышается над обществом, но стоит вровень с ним.
И все же следует признать риски, с которыми связан эффект Красной королевы. При всех этих действиях и противодействиях одна сторона может обогнать другую и вырваться из коридора. Эффект Красной королевы также требует такой конкуренции между государством и обществом, между элитами и неэлитами, которая не превратилась бы в игру с нулевой суммой, когда каждая из сторон пытается уничтожить и лишить влияния другую. Поэтому в таком состязании крайне важны пространство для компромиссов и понимание того, что на каждое действие последует противодействие.
<…>
<…> Наша теория говорит также и о том, что нет никаких оснований предполагать, будто все страны последуют по одному и тому же пути. Следует ожидать не схождения, а расхождения.
Более того, не все страны могут безболезненно перейти с одного пути на другой. Существует определенная «зависимость от пути». Как только вы попадаете на орбиту Деспотического Левиафана, государства и контролирующие государственные институты элиты становятся сильнее, а общество и нормы, призванные удерживать государство в узде, становятся еще слабее. Взять для примера Китай. Многие политологи и комментаторы продолжают делать прогнозы, согласно которым по мере роста богатства и интеграции в глобальную экономику Китай станет все больше походить на западные демократии. Но путь Деспотического Левиафана на схеме 1 не приведет со временем, как мы видим, в коридор свободы. В главе 7 мы увидим, что доминирование китайского государства над обществом обусловлено историческими условиями и что такие отношения вновь и вновь воспроизводятся определенными действиями лидеров и элиты КНР в целях ослабления общества, чтобы оно не смогло бросить вызов государству и сдержать его.
Таким образом историческое наследие страны еще более затрудняет переход в коридор.
Тем не менее это не означает, что это наследие раз и навсегда предопределяет дальнейшее развитие. Отсюда мы переходим ко второму следствию из нашей теории, а именно к большой роли агентности – то есть к тому, что действия лидеров, элит и политических деятелей могут ускорять коллективные действия и создавать новые коалиции, меняющие траекторию общества. Вот почему зависимость от пути не отменяет случающихся время от времени переходов с одного типа пути на другой. Такое сосуществование особенно верно для обществ, уже находящихся в коридоре, поскольку баланс между государством и обществом всегда очень хрупкий и его легко разрушить, если общество утрачивает бдительность или если государство теряет часть своей дееспособности.
Третье следствие вытекает из предыдущих и касается самой природы свободы. Вопреки взгляду, согласно которому западные институты и хороши сами по себе, и всегда склонны к последовательному развитию, наша теория показывает, что свобода – результат сложного, запутанного процесса, предсказать который нелегко.
Свободу нельзя насадить и упрочить с помощью разумной системы сдержек и противовесов. Она требует мобилизации общества, его бдительности и настойчивости. Для развития свободы необходимы все эти факторы сразу. <…>
Четвертое следствие из нашей теории состоит в том, что существует много входов в коридор, а в самом коридоре могут существовать различные типы обществ. Представьте себе все пути, которыми та или иная страна может войти в коридор. И в самом деле, создание условий для свободы – это многогранный процесс, включающий установление контроля над конфликтами и насилием, уничтожение клетки норм и обуздание силы и деспотизма государственных институтов.
Вот почему свобода не возникает в тот же момент, когда то или иное общество входит в наш коридор, но постепенно эволюционирует со временем. Некоторые общества долго идут по коридору, не умея добиться полного контроля над насилием, другие достигают лишь частичного прогресса в ослаблении клетки норм, а для некоторых борьба с деспотизмом и принуждение государства откликаться на нужды граждан – постоянная, непрерывная работа.
Исторические условия и коалиции, которые позволяют обществу войти в коридор, влияют и на отдельные компромиссы, которые достигаются уже внутри коридора, – и часто это влияние имеет значительные и долгие последствия.
Конституция США иллюстрирует и этот момент нашей теории. Билль о правах стал не единственной уступкой, которая оказалась необходима для ратификации Конституции. Вопрос о правах штатов стал лакмусовой бумажкой для элит Юга, желавших во что бы то ни стало сохранить институт рабства и свою собственность. Из-за этого основатели согласились на то, чтобы Билль о правах действовал только в федеральном законодательстве, но не был обязателен в законах отдельных штатов. <…> Дискриминация не просто была вплетена в ткань Конституции; она практиковалась благодаря традиционным нормам, которые глубоко укоренились во многих частях страны. Способ, которым США вошли в коридор и продолжали двигаться по нему, подразумевал, что федеральное правительство не будет пытаться ослабить эти нормы и их институциональные основы на Юге.
Поэтому жесткая дискриминация чернокожих американцев и доминирование над ними сохранялись еще долго даже после окончания Гражданской войны и отмены рабства в 1865 году.
Одним из многих проявлений вопиющих дискриминационных норм были так называемые закатные города (sundown towns), в которых чернокожие (а иногда также мексиканцы и евреи) не имели права появляться после захода солнца. Америка – страна автомобилей, в которой люди, выражаясь словами популярной песни, «ловят кайф от Трассы 66». Но не всем было доступно такое развлечение. В 1930 году в 44 из 89 округов, по которым проходило Шоссе 66, существовали закатные города. Что делать, если, допустим, вам захотелось поесть или в туалет, но все эти услуги в городе предназначены только для белых? Даже на автоматах по продаже кока-колы красовалась надпись «Только для белых». Ситуация была настолько плохой, что в 1936 году Виктор Грин, почтовый служащий-афроамериканец из Гарлема, счел необходимым выпустить «Зеленую книгу негритянского автомобилиста» (Negro Motorist Green Book) – путеводитель с подробными инструкциями для чернокожих водителей о том, где они имеют право находиться после захода солнца или сходить в туалет (последнее издание вышло в 1966 году).
Таким образом, пример США показывает, насколько глубокими бывают последствия того, каким именно образом общество входит в коридор. <…> Эти последствия определяют не только степень свободы, но и многие развилки на пути социального и политического развития.
Свобода не возникает в тот же момент, когда то или иное общество входит в коридор, но постепенно эволюционирует со временем. Некоторые общества долго идут по коридору, не умея добиться полного контроля над насилием, другие достигают лишь частичного прогресса.
Довольно неожиданное пятое следствие из нашей теории имеет отношение к эволюции дееспособности государства. На схеме 1 стрелка, идущая вдоль коридора, достигает более высокой точки на шкале силы государства, чем левая стрелка, иллюстрирующая Деспотического Левиафана. Так происходит потому, что состязание между государством и обществом приводит к усилению государства. Этот постулат противоречит многим аргументам, часто встречающимся в социологии и в политических дебатах, особенно в том, что касается критически важной роли сильных лидеров: согласно этим аргументам, для увеличения дееспособности государства необходимы полный контроль над безопасностью государства и мощные вооруженные силы.
Именно такое убеждение заставляет многих утверждать, что Китай может стать хорошей ролевой моделью для других развивающихся стран (и возможно, даже для развитых): в ситуации, где доминирование коммунистической партии никем не оспаривается, управляемое ей государство может достичь высокого уровня дееспособности. Но присмотревшись внимательнее, мы замечаем, что китайский Левиафан, каким бы деспотическим он ни был, обладает меньшей дееспособностью по сравнению с Обузданным Левиафаном США или Скандинавских стран. Так происходит потому, что в Китае нет сильного общества, что могло бы подталкивать государство, сотрудничать с ним или оспаривать его власть. Без этого баланса сил между государством и обществом эффект Красной королевы не наступает, и Левиафан в конечном итоге окажется менее дееспособным.
Из описанного нами образа Обузданного Левиафана складывается впечатление, что это то самое государство, о котором мы все мечтаем и которому можно доверять.
Но для того чтобы оно на самом деле было Обузданным Левиафаном, такое доверие должно иметь свои границы. В конце концов, любой Левиафан, обузданный или нет, двулик, как Янус, и деспотизм заложен в его ДНК.
Это означает, что сосуществование с Левиафаном – тяжелый труд для общества, отчасти потому, что он обладает естественной тенденцией увеличивать свою мощь со временем. Сам по себе Левиафан не является актором; говоря о Левиафане, мы, как правило, имеем в виду политические элиты – правителей, политиков или других управленцев, а иногда экономические элиты, пользующиеся непропорционально большим влиянием на государство. Большинство этих элит (а также многие из тех, кто работает в правительственных учреждениях) заинтересованы в увеличении силы Левиафана. Подумайте о бюрократах, которые безустанно работают, предоставляя вам общественные услуги или регулируя экономическую деятельность таким образом, чтобы вы не попали в зависимость от монополий или не стали жертвой хищнического кредитования.
Почему бы им не пожелать для себя больше силы и власти? Подумайте о политиках, направляющих Левиафана. Почему бы им не пожелать, чтобы их собственное морское чудище не стало еще более дееспособным и доминирующим? Кроме того, чем более сложной становится наша общественная жизнь, тем больше мы нуждаемся в средствах разрешения конфликтов, в регулировании, общественных услугах и защите своих свобод. И да, чем сильнее становится Левиафан, тем труднее его контролировать. Это эффект Красной королевы в действии.
Но эффект этим не ограничивается. Как мы видели, сотрудничество с мощным обществом может значительно увеличить способность государства. Как только Левиафан обуздан, общество может ослабить поводок и позволить государству расширить сферу влияния, чтобы более эффективно предоставлять гражданам то, чего они хотят и в чем испытывают потребность. Это стратегия «доверяй, но проверяй»: доверяй государству и позволяй ему становиться сильнее, но в то же время и усиливай свой контроль над ним.
Когда она работает – как это до некоторой степени происходит в США и Западной Европе, – то в результате наблюдается процесс одновременного усиления государства и общества и их уравновешенного расширения таким образом, что ни одно не доминирует над другим. Когда такой хрупкий баланс работает, Обузданный Левиафан не только прекращает войну всех против всех, но и становится инструментом социально-политического развития общества, привлечения общественности к решению насущных вопросов, построения способных институтов, слома клетки норм и экономического благосостояния. Но только если нам удастся держать его в узде. Только если мы успешно воспользуемся не слишком надежным и предсказуемым эффектом Красной королевы и удержим его под контролем. И это не так уж легко.
Самое популярное
«Мягкая посадка» и жесткие условия: все рецессии США
Почему истории запоминаются лучше цифр
7 неожиданных побочных эффектов изменения климата
Зависимость России от импорта
«Эффект бабочки»: история одного дефолта
Почему люди остаются бедными
#институты
#экономический рост
#государство и общество
Самое популярное
«Мягкая посадка» и жесткие условия: все рецессии США
Почему истории запоминаются лучше цифр
7 неожиданных побочных эффектов изменения климата
Зависимость России от импорта
«Эффект бабочки»: история одного дефолта
Почему люди остаются бедными
Читайте также
Форсированная цифровизация: как пандемия изменила спрос на институты в России
20 октября 2020 | Богдан Бакалейко
Во время пандемии запрос общества на эффективное государство превзошел спрос на свободы и выбор, но, судя по представлениям людей о персональных данных, эффективность государства должна быть ограничена свободой выбора граждан.
Институты под угрозой: как растущее неравенство может изменить мир
28 октября 2020 | Маргарита Лютова
Соавтор знаменитой книги «Почему одни страны богатые, а другие бедные» Джеймс Робинсон о том, как эрозия политических институтов сказывается на мировой экономике и почему COVID-19 не станет переломной точкой в институциональном развитии.
Перманентная борьба за свободу | MIT News
Откуда берутся демократические государства с существенной личной свободой? На протяжении многих лет многие великие теории подчеркивали тот или иной конкретный фактор, включая культуру, климат, географию, технологию или социально-экономические обстоятельства, такие как развитие сильного среднего класса.
Дарон Асемоглу придерживается другого мнения: политическая свобода исходит из социальной борьбы. У нас нет универсального шаблона свободы — нет условий, которые обязательно приводят к ней, и нет разворачивающегося исторического прогресса, который неизбежно ведет к ней. Свобода не разрабатывается и не передается элитами, и нет никакой гарантии, что свобода останется нетронутой, даже если она закреплена законом.
«Настоящая демократия и свобода не происходят из системы сдержек и противовесов или продуманного институционального дизайна», — говорит Асемоглу, экономист и профессор Массачусетского технологического института. «Они возникают [и поддерживаются] в гораздо более запутанном процессе мобилизации общества, когда люди защищают свои собственные свободы и активно устанавливают ограничения на то, как им навязываются правила и поведение».
Теперь Аджемоглу и его давний соратник Джеймс А. Робинсон, политолог из Чикагского университета, выпустили новую книгу, излагающую этот тезис.
В статье «Узкий коридор: государства, общества и судьба свободы», опубликованной на этой неделе издательством Penguin Random House, исследуется, как некоторые государства стали маяками свободы.
Суть дела, по Аджемоглу и Робинсону, в том, что между альтернативами беззакония и авторитаризма существуют либерально-демократические государства. Государство необходимо для защиты людей от господства со стороны других в обществе, но государство также может стать инструментом насилия и репрессий. Когда социальные группы оспаривают государственную власть и используют ее для помощи простым гражданам, свобода расширяется.
«Конфликт между государством и обществом, где государство представлено элитными институтами и лидерами, создает узкий коридор, в котором процветает свобода», — говорит Аджемоглу. «Вам нужно, чтобы этот конфликт был сбалансирован. Дисбаланс губителен для свободы. Если общество слишком слабое, это ведет к деспотии. Но с другой стороны, если общество слишком сильное, это приводит к слабым государствам, не способным защитить своих граждан».
От «проблемы Гильгамеша» к «узкому коридору»
Следуя английскому политическому теоретику Джону Локку, Аджемоглу и Робинсон определяют свободу, написав, что она «должна начинаться с того, что люди должны быть свободны от насилия, запугивания и других унизительных действует. Люди должны иметь возможность делать свободный выбор в отношении своей жизни и иметь средства для его осуществления без угрозы необоснованного наказания или драконовских социальных санкций».
Это было почти вечной заботой, отмечают авторы: Гильгамеш, согласно древнему эпосу, был королем, который «перешел все границы» в обществе. Необходимость обуздать абсолютную власть — это то, что авторы называют «проблемой Гильгамеша», одним из нескольких выдумок в книге. Другая — «клетка норм», состояние, при котором общество в отсутствие государства самоорганизуется, чтобы избежать широкого насилия, но только посредством ограничительных социальных механизмов.
Государства, став гарантами свободы, могут сломать репрессивную клетку норм.
Но социальные группы должны обуздать государственную власть, прежде чем она тоже задушит свободу. Когда государство и общество развиваются в тандеме, авторы называют это «эффектом Красной Королевы», намекая на гонку в «Зазеркалье» Льюиса Кэрролла. Эта «гонка», если она достаточно сбалансирована, происходит в «узком коридоре», где могут существовать поддерживающие свободу государства.
Аджемоглу и Робинсон изучают древние примеры политических реформ от Афин до государства сапотеков и обнаруживают самый большой непосредственный источник свободы в раннем средневековье. У германских племен были квазидемократические собрания; тем временем некоторые оставшиеся административные структуры Римской империи все еще существовали наряду со структурами христианской церкви. Когда франкский король Хлодвиг создал в 511 г. «слияние римского государственного устройства с нормами и политическими институтами франков», пишут авторы, некоторые части Европы оказались «у входа в коридор» к свободе.
Безусловно, должен был разыграться «постепенный болезненный исторический процесс»; прошло еще 700 лет, прежде чем король Англии Иоанн подписал Великую хартию вольностей в 1215 году, что стало переломным моментом в распределении законной власти за пределами престола.
Тем не менее, государственные структуры, привитые к механизму представительства общества через собрания, означали, что и государство, и общество могли расширять свою власть. Как выразились Асемоглу и Робинсон, этот «случайный баланс» фактически «вывел Европу в коридор, запустив эффект Красной Королевы в безжалостном процессе конкуренции между государством и обществом». В конце концов, европейские демократии развились.
«Свобода хрупка»
То, что Европа взяла на себя ведущую роль в создании государств, предоставляющих свободу, не было неизбежным, подчеркивают Асемоглу и Робинсон. Они отмечают, что почти 3000 лет назад древний Китай был организован в виде городов-государств, и один влиятельный политический советник того времени писал, что «люди — повелители божеств». Но к четвертому веку до н. э., подстрекаемые политиком и теоретиком Шан Яном, китайские правители построили гораздо более могущественное государство, которое стало империей Цинь. Несмотря на множество потенциальных моментов реформ, подробно описанных в «Узком коридоре», китайское государство в значительной степени остается гораздо более сильным, чем его социальные интересы.
Более того, Аджемоглу полагает, что чем дольше существует деспотическое государство, «тем более самоусиливающимся оно становится». Он добавляет: «Чем больше он укореняется, тем больше он устанавливает иерархию, которую трудно изменить, и тем больше он ослабляет общество. … Вот почему я думаю, что мечты о плавном переходе Китая к демократической системе были неуместными — [у него] 2500 лет государственного деспотизма».
Счет США в «Узком коридоре» также имеет долгосрочную перспективу, хотя и за гораздо более короткий период. Конституция США и архитектура правительства, разработанные в конце 18 века, как пишут Аджемоглу и Робинсон, были «фаустовской сделкой», созданной федералистами для ограничения как абсолютной, так и народной власти. Они считают, что эта структура, особенно ее упор на права штатов, «означала, что федеративное государство оставалось несовершенным в некоторых важных аспектах. Во-первых, он явно не защищал рабов, а затем и своих афроамериканских граждан от насилия, дискриминации, бедности и господства».
Аджемоглу и Робинсон также считают, что чрезмерное сосредоточение внимания на «блестящем замысле Конституции» проблематично, поскольку «игнорирует критическую роль, которую мобилизация общества и [эффект] Красной Королевы играли на каждом шагу. Конституция и Билль о правах… были результатом борьбы между элитами и народом». Расширение прав и свобод в США возникало периодически — после гражданской войны, движения за гражданские права и движения за права женщин, среди прочего. Но эти свободы могут также отступить, если политические контрдвижения станут достаточно эффективными.
«В этом смысле свобода хрупка, — говорит Асемоглу. «Если бы вы думали, что свобода зависит от продуманного дизайна, вы бы подумали, что мы найдем идеальный дизайн, который всегда будет защищать свободу. Но если вы думаете, что это зависит от этого беспорядочного процесса, тогда это гораздо более случайное и беспокойное существование».
Перед лицом «неотложных вызовов для нас сегодня»
«Узкий коридор» исследует множество других случаев государственного строительства в истории, от Индии и Африки до Скандинавии.
Он также основан на работе Аджемоглу и Робинсона по изучению взаимосвязей между обществом, государственными институтами и ростом. Сюда входят книги «Экономические истоки диктатуры и демократии» (2006 г.) и «Почему нации терпят неудачу» (2012 г.). Два ученых также являются соавторами 36 опубликованных статей по этим темам (некоторые с дополнительными соавторами).
Аджемоглу также опубликовал много публикаций по экономике труда, влиянию технологий на работу и рост и макроэкономической динамике. Этим летом он был назван одним из 12 профессоров Института Массачусетского технологического института и работает на факультете экономического факультета с 1993 года. Окончание «холодной войны» помогло породить идею геополитического «конца истории», когда государства сойдутся на либерально-демократической модели. Это понятие не предсказывало последующих событий. Как и послевоенные теории модернизации, предлагавшие стандартизированный путь к демократическому процветанию для развивающегося мира.
«Есть несколько стран, куда можно отправиться, — говорит Асемоглу. «Нет ничего эфемерного в деспотическом государстве или слабом государстве, и нет неотвратимого процесса, который плавно приведет каждую страну к какой-либо свободе».
Более того, Аджемоглу говорит: «Наш аргумент не является культурно детерминированным». Он добавляет: «Есть очень экономистические взгляды. … Наша точка зрения подчеркивает роль воли отдельных людей и общества и утверждает, что разные социальные организации приводят к разным результатам. Это также не основано на географии. Я думаю, что есть много отличий от [других] теорий».
Ученые высоко оценили «Узкий коридор». Джоэл Мокир, историк из Северо-Западного университета, назвал ее «великолепной книгой огромного понимания и знаний», которая «приводит леденящий кровь вывод, о котором должен знать каждый думающий человек: свобода так же редка, как и хрупка, беспокойно зажатая между тиранией и анархия».
Сегодняшняя политика также вызвала многочисленные дискуссии о будущем управления и демократии.
В этом ключе, говорит Асемоглу, «Узкий коридор» — это взаимодействие с прошлым, призванное осветить настоящее.
«Нам нужно подумать об истории, — говорит Аджемоглу. «Мы пишем эту книгу, потому что считаем, что она актуальна для решения неотложных задач, стоящих перед нами сегодня. Создание правильного политического баланса и мобилизация общества без ослабления законов и институтов — это задачи первого порядка, с которыми мы сталкиваемся сегодня. Я надеюсь, что наша точка зрения прольет свет на эти вопросы».
Поделитесь этой новостной статьей:
Упоминания в прессе
Economist
В статье, посвященной тому, почему в некоторых странах наблюдается богатство или бедность, The Economist освещает книгу профессора Дарона Асемоглу «Узкий коридор» и недавнее исследование Асемоглу и профессора Саймона Джонсона. The Economist отмечает, что Асемоглу и Джонсон «обнаружили еще один элемент случайности, который может объяснить современные модели богатства и бедности, а именно, какие страны более подвержены определенным заболеваниям».
Полная история через Economist →
Quartz
Quartz репортер Хизер Лэнди освещает книгу профессора Дарона Асемоглу «Узкий коридор». Лэнди отмечает, что на Всемирном экономическом форуме генеральный директор Microsoft Сатья Наделла назвал книгу «фантастической», добавив, что в ней исследуется «реальное, постоянное противоречие между тем, чего хочет общество, и… чего хочет правительство… узкий коридор».
Полная история через Quartz →
Financial Times
В новой книге, написанной в соавторстве с профессором Дароном Асемоглу, исследуется, как страны становятся «процветающими, стабильными, хорошо управляемыми, законопослушными, демократическими и свободными обществами». «Их простой ответ: это сложно», — пишет Мартин Вольф для Financial Times . «Их глубокий ответ таков: «Свобода возникает из-за хрупкого баланса сил между государством и обществом».0067
- Книга: «Узкий коридор»
- Дарон Аджемоглу
- Экономический факультет
- Школа гуманитарных, гуманитарных и социальных наук
УЗКИЙ КОРИДОР | Киркус Отзывы
ГОСУДАРСТВА, ОБЩЕСТВА И СУДЬБА СВОБОДЫ
к
Дарон Асемоглу
&
Джеймс А.
Робинсон
‧
ДАТА ВЫПУСКА: 24 сентября 2019 г.
Всесторонний обзор условий свободы, необходимых для того, чтобы увести мир от гоббсовской войны каждого против всех.
Почему нации терпят неудачу? Поэтому Асемоглу и Робинсон, экономисты из Массачусетского технологического института и Чикагского университета соответственно, задали в 2012 году совместное задание «Почему нации терпят неудачу ». Их ответ сложен, но в основном он связан с отсутствием или несостоятельностью демократических институтов. В этом продолжении своей предыдущей книги они исследуют, как работает свобода: она не «естественна», не широко распространена, «редка в истории и редка сегодня» и является довольно недавним явлением, которое уравновешивает конкурирующие требования государства и общества. будучи подкрепленным этим балансом. Например, афинские конституционные реформы Клисфена «были полезными для укрепления политической власти афинских граждан, а также для борьбы с клеткой норм» — этой клеткой норм был неформальный свод обычаев, вытесненный государственными институтами.
Эти нормы, в свою очередь, «ограничивали то, что могло сделать государство и как далеко могло зайти государственное строительство», предоставляя свой собственный набор сдерживающих факторов. Несмотря на некоторую расплывчатость в своем определении, свобода, как показывают Аджемоглу и Робинсон, по-разному выражается под разными «левиафанами», расширяя гоббсовскую критику. Американский Левиафан, например, не борется должным образом с неравенством и расовым угнетением, двумя врагами свободы, в то время как «Бумажный Левиафан» — это бюрократическая машина, поддерживающая привилегированный класс, служащая как политическим, так и экономическим тормозом развития и уступающая « страх, насилие и господство для большинства его граждан». То же самое и с Китаем, «деспотическим левиафаном», который управляет экономикой и принуждает к политическому конформизму. Авторы прослеживают связь между демократическими государствами и тем, что они называют «скованными левиафанами», где зверь в узде является лучшим из всех возможных сценариев.