Картинки про дачу: Прикольные картинки про дачу (50 фото) • Прикольные картинки и позитив

Содержание

%d0%b4%d0%b0%d1%87%d1%83 мемы. Лучшая Коллекция смешных %d0%b4%d0%b0%d1%87%d1%83 картинок на АйДаПрикол

войти

new

лучшее

топ мемов

каталог мемов

Аниме и Манга

Девушки

Другое

Знаменитости

Игры

Интернет

Искусство и творчество

Машины

Мемы

Наука и техника

Политика

Природа и животные

Сериалы и ТВ

Спорт

Фильмы

Воскресенье на даче. Рассказы и картинки с натуры читать онлайн Николай Лейкин

Николай Лейкин

Воскресенье на даче. Рассказы и картинки с натуры

Воскресенье на даче

У русских

Утро. Улицы Лесного оглашаются криками разносчиков. Тут и «цыплята, куры биты», и «огурчики зелены», и «сиги копчены», и «невска лососина», и пр. и пр. Это выкрикивают тенора. Звонкие сопрано поют то «яйца свежие», то «селедки голландские», то «земляника спелая, земляника». На балконе дачи сидят надворный советник Михаил Тихонович Пестиков и его супруга Клавдия Петровна. Пестиков в халате и в туфлях; супруга в блузе. У обоих головы растрепаны, у обоих лица заспаны. Они почему-то дуются друг на друга, молчат и смотрят в разные стороны. На столе самовар и чайный прибор.

— Налей еще… — говорит Пестиков и подвигает к супруге порожний стакан.

— Могли бы, кажется, и сами… Все я да я… — фыркает супруга.

— Но ведь это, так сказать, женские обязанности в семье…

— Молчите. И без вас тошно. Голова болит.

— Должно быть, как-нибудь неловко лежала во время сна.

— Давайте сюда стакан.

Стакан наполнен чаем. Пестиков прихлебывает и курит папиросу, остервенительно затягиваясь ею. Пауза.

— Ужасно надоедают эти разносчики со своими криками… — начинает супруга.

— Да… Я давеча подошел к палисаднику, так мне один до того надоел, что я хотел его отколотить палкой. Пристает к душе — купи у него раков.

— Да и вообще здесь, в Лесном, скука смертная. Знала бы, не поехала сюда на дачу. Не знаешь, что делать, куда идти.

— Да, невесело. И везде тоска. В Озерках жили — тоска и жид одолел, переехали в Лесной — тоска вдвое и вдвое жид одолел. Мне кажется, что третьего года, когда мы жили в Новой Деревне…

— И там тощища, — перебивает супруга. — Гулять некуда ходить. А наконец, эта музыка из «Аркадии» и «Ливадии». Господи, как она мне надолызла! А эти подлые содержанки, которые жили и направо, и налево!

— Я когда-то холостой жил в Лигове — вот там…

— И я девицей жила с тетенькой в Лигове… Не знаешь, куда деться от скуки. Но здесь, в Лесном, — это уж ни на что не похоже! На кладбище лучше жить.

— Ты бы, Клавденька, съездила сегодня к обедне. По конке за шесть копеек до Новосильцевой церкви отлично. Все-таки народ, публика. Сегодня воскресенье.

— Да вы никак с ума сошли! Ведь нужно одеваться, а я вздумать об этом не могу. Эдакая жара, духота…

— Что мы сегодня будем есть за завтраком?

— Все надоело. Не знаю, что и заказывать. Разве мозги жареные…

— Закажи мозги.

— Лень и заказывать-то.

— Ну, я закажу. Ведь здесь только и утешение, что в еде. Да не худо бы яичницу с ветчиной… Только ветчину нужно хорошую. Ты бы сходила сама…

— Благодарю покорно. Ведь это одеваться надо. Я не видела скучнее места, как Лесной. Выйти куда-нибудь — одеться надо. Оденешься — гулять негде.

— Ну, положим, Беклешов сад.

— Нашли место гулянья! По дорожкам лягушки прыгают, сырость от пруда.

— Тени много. Громадные, старинные деревья… Трава хорошая.

— Что мне тень? Что мне трава? Ведь я не мужик, чтоб развалиться в тени на траве. И наконец, весь этот сад — олицетворенная скука.

— Вот с этим я согласен. А что до прогулки, то… Для прогулки, кроме того, Лесной парк есть. Там и тень, там и цветники…

— До Лесного парка-то от нас язык выставишь, бежавши.

— Кто любит гулять…

— Не люблю я без цели гулять. Ну, пойдешь в парк, в Беклешов сад, а дальше что?

— Дальше действительно делать нечего. В Беклешовом саду, впрочем, можно на лодке покататься.

— В эдакую жару-то? Благодарю покорно.

— Хочешь, сегодня вечером устроим прогулку на лодке, когда солнце сядет?

— Это вместе-то с вами? Велика приятность! Да и если бы компания, и то скучно. Нет, здесь вообще скучно, вообще не знаешь, что делать.

— Невесело-то невесело, но ведь надо же пробовать чем-нибудь развлечься. Хочешь сегодня в клуб идти?

— Чтоб смотреть, как кривляются на сцене бездарные актеры? Чтоб наблюдать, как пятидесятилетние актрисы играют молоденьких девушек?

— В театр можно и не ходить… Мы после театра, к танцам.

— Ну его, этот клуб. Тощища… И наконец, все одне и те же рожи: старая накрашенная холера, пляшущая с гимназистами, две разноперые трактирщицы в шляпах треухом. Да еще заплати деньги за вход!

— Ну, так погуляем по улицам.

— Гуляйте уж одни, наслаждайтесь вереницею мамок и нянек с ребятами.

Опять пауза.

— Позови кухарку. Надо завтрак и обед заказывать. Действительно, одно только и развлечение, что поесть хорошенько, — говорит Пестиков.

— Марфа! Иди сюда! — кричит супруга.

В дверях появляется кухарка.

— Так на завтрак мы мозги и яичницу… — начинает Пестиков. — Яичницу ты, Марфа, сделаешь нам с ветчиной, но не из цельных яиц, а сболтай их с молоком. Сболтаешь и обольешь ветчину. Да прибавь зеленцы.

— Задумали вы кушанье, которое одни вы только и будете есть. Не терплю я яичницу с молоком… — перебивает супруга. — Яичница, так уж должна быть из одних яиц.

— Тебе мозги, друг мой, останутся. Ведь завтрак — это такая вещь, что и одного блюда достаточно, если впереди хороший сытный обед.

— А сами, небось, будете два есть — и мозги, и яичницу!

— Не найду я вам, барин, здесь, в Лесном, хорошей ветчины… — заявляет кухарка. — Здесь есть в лавке ветчина, но какая-то ржавая. Да и мозгов навряд теперь найдешь, ведь уж поздно, десять часов.

Что было — кухарки раньше расхватали. Мозги, почки, ножки — все это надо с вечера в лавке заказывать.

— Вот это тоже прелести нашей дачной жизни! — язвительно замечает супруга. — Ветчины нет, мозги — с вечера.

— Тогда сделай яичницу без ветчины, но только зелени побольше, зелени…

— А что же вместо мозгов? — спрашивает кухарка. — Бифштексики не прикажете ли?

— Ну тебя с бифштексами!

— Рыбки не изжарить ли тогда, окуньков? Рыбаки обличались с рыбой…

Супруга сердится.

— Ничего не надо к завтраку! — кричит она. — Колбасу сухую буду есть! Кофей и колбаса… Ничего не стряпай!

— Но зачем же, душечка, так? Можно что-нибудь другое придумать

— Придумывайте сами, а я не хочу. Лень, тоска, скука — завезли вы меня черт знает куда на дачу.

— Но ведь сама же ты…

— Довольно.

Супруга поднимается с места и уходит с балкона.

— Клавденька! Но надо хоть обед-то заказать! — кричит ей вслед Пестиков.

— Сами заказывайте. Все это мне надоело, скучно, — слышится ответ.

— Желаешь суп со шпинатом?

Вопрос остается без разрешения.

У немцев

Лесной. Девятый час утра, а на улице уже так и заливаются на все лады разносчики, выкрикивая названия съестных товаров. Вот в палисадник дачи вышел с террасы дачник, обрусевший немец Франц Карлович Гельбке, остановился у решетки и, смотря на улицу, начал вдыхать свежий утренний воздух, широко раздувая ноздри. По улице мимо него проехала телега и обдала его целым столбом густой пыли. Гельбке прищурил глаза, отвернулся и сказал: «Пфуй!» Гельбке был одет по-утреннему: в шитых гарусом туфлях — подарок жены ко дню рождения, в старую коломянковую парочку и был без шляпы. Утренний ветерок свободно гулял по его коротеньким белокурым, как бы из пакли, волосикам и по таким же бакенбардикам на красноватом угреватом лице. Отчихавшись от пыли, Гельбке подошел к тощей клумбе, сорвал несколько цветочков и, сделав из них букетик, отправился в дачу, где, войдя в спальню, со сладенькой улыбкой остановился перед постелью жены и тихо произнес:

— Du schlaefst [Ты спишь? (нем. )], Amalia?

— Нет, я не спит… — отвечала по-русски тощая немка, раскинувшаяся на кровати, и открыла глаза.

— Da hast du! [Это тебе! (нем.)] — проговорил Гельбке и кинул на грудь жене букетик.

— Франц!

— Амалия!

Супруга раскрыла объятия, и Гельбке, стоя около кровати, погрузился в них.

— Und du… Du amusirst dich schon? [Уже наслаждаешься? (нем.)] — спросила она.

— О, ja. Schon seit lange. Bei uns im Garten ist so ge-muthlich [О, да. Уже давно. У нас в саду так уютно (нем.).].

— Хороший у нас сад, Франц.

— Naturlich [Конечно (нем.).].

— Хорошая дача.

— О, ja.

— Спасибо тебе, Франц, что ты мне нанял такой дача, — проговорила по-русски супруга и спросила: — Heute haben wir Sontag? Сегодня воскресенье?

— О, ja. Вставай… Сегодня мы будем целый день гулять и веселиться. Я придумал много, много удовольствий.

— Danke, danke dir… — закивала головой супруга, поднялась на постели и начала надевать чулки.

Гельбке снова вышел в палисадничек, с гордостью посматривая на пяток тощих деревьев, на куст сирени и на единственную клумбу посреди них. Клумба была убрана скорлупками из-под устриц, стеклянными разноцветными шариками с рождественской елки. Эта была работа рук его супруги, Амалии Богдановны.

— Раки! Живы крупны раки! — раздался голос разносчика.

— Раки! Давай сюда раки! — крикнул Гельбке.

Разносчик развязал корзинку.

— Вихлянские-с… Первый сорт, — сказал он.

— Ох, какие маленькие! Да это тараканы. Эдакая большая у тебя борода и такие маленькие раки!

— На скус зато очень приятные. С приятством кушать будете.

Начали торговаться. Гельбке давал аккурат половину того, что просил разносчик. Разносчик клялся, божился, два раза завязывал корзину и уходил. Наконец сторговались, и Гельбке торжественно понес корзинку на террасу, где уже стояла одетая в серенькое холстинковое платье и вполне причесанная Амалия Богдановна. На ней был даже клеенчатый передник и клеенчатые рукавчики — все это нужно было, по ее мнению, по хозяйству.

Новая книга о российских дачах и связи с природой

На протяжении многих лет дачи были единственным местом, где горожане могли наслаждаться уединением от государства.

Когда профессор антропологии Калифорнийского университета в Санта-Крузе Мелисса Л. Колдуэлл впервые услышала о дачах, маленьких садовых коттеджах в России, она представила их как явление 20-го века, что-то из советской эпохи 1930-х и 40-х годов, когда нехватка вынуждала семьи расти еда в деревне.

Но присмотревшись, она обнаружила, что дачи на самом деле относятся к началу 1700-х годов и временам Петра Великого. В своей новой книге Дачные идиллии, Органическая жизнь в сельской местности России (University of California Press, 2011), Колдуэлл пишет, что дачи начинались как летние коттеджи для высшего класса и только позже распространились на средний класс.

Колдуэлл проводит полевые исследования в России с 1995 года, изучая изменение поведения потребителей в постсоветской экономике. Она приезжает почти каждое лето, чтобы посмотреть, что люди едят, как они украшают свои дома, куда они ездят в отпуск. Дачный проект возник после посещения некоторых дач, принадлежащих друзьям. В эти дни Колдуэлл посещает дачу в Твери, в 2,5 часах езды к северо-западу от Москвы по дороге в Санкт-Петербург.

Означает «данный»

Слово «дача» первоначально означало «данный», происходящее от того, что царь раздал землю привилегированным семьям более четырех столетий назад. В конце 19 века дача стала означать больше, чем просто участок земли. По мере того, как туризм рос с ростом среднего класса, росло и представление о том, чтобы выбраться из города и отправиться в загородные коттеджи, чтобы насладиться жизнью на открытом воздухе.

Но отдых и расслабление не обязательно были целью. Более того, это был вопрос связи с землей. Вместе с этим пришла и тяжелая работа. По словам Колдуэлла, дачи — это символическое место русского прошлого и русской природы. Это «очень сильно связано с понятием происхождения, будучи укорененным и основанным в более широкой символической среде. Следовательно, деятельность на даче сосредоточена на взаимодействии с природой посредством садоводства, поиска пищи в лесах и купания в ручьях».

Российская концепция взаимоотношений человека с природой отличается от общепринятой в США, сказала она. В России «люди не являются распорядителями природы, как в США. Природа — распорядители людей».

По словам Колдуэлла, первоначально советское правительство пыталось воспрепятствовать концепции дач из-за аспекта досуга. «Отсутствие работы среди высших слоев общества было проблемой», — сказала она. «Отобрали дачи у элиты, у интеллигенции».

Советы подчеркивали их как рабочие места, связанные с производственной деятельностью и трудом, который приносил бы пользу государству, особенно во времена нехватки продовольствия. Это были места для работы и отдыха, хотя это может показаться противоречивым. И в истинно советском стиле были конкретные инструкции, как отдыхать, какие виды дремоты можно вздремнуть, когда и как можно вздремнуть. Тем не менее, по словам Колдуэлла, они были единственным частным личным пространством, которое люди могли иметь вне поля зрения государства.

Переосмысление досуга

Сегодня россияне переосмысливают понятия досуга и релаксации. «Они говорят, что едут в сельскую местность, чтобы расслабиться, но жалуются, что там слишком много работы, более тяжелой, чем их повседневная работа», — говорит она.

Люди начинают сокращать размеры своих садов. Они могут по-прежнему выращивать некоторые овощи, но теперь у них есть место, отведенное под ландшафтный сад, даже траву в американском стиле, где они могут добавить стул и даже лужайку для гольфа.

Колдуэлл сказала, что до 2005 года большинство россиян в возрасте 40, 50, 60 лет говорили ей, что им не терпится избавиться от своих дач. На вырученные деньги они хотели бы продать и купить квартиру получше.

Каждый год она ожидает, что люди, которых она знает, продали свои места, но пока это сделал только один мужчина.

«Это неприятно, но тебе это нравится», сказала она.

Русские дачные сады — Журнал малого фермера Журнал малого фермера

Русские дачные сады

Стивен Скотт из Чино-Вэлли, Аризона онлайн, об очень важном возникающем вопросе — как мы собираемся прокормить себя в условиях растущего населения, сокращающихся ресурсов и сложного климата?

Мы видим новостные сообщения об уничтожении посевов в результате засух, наводнений и других стихийных бедствий по всему миру. В 2008 году во всем мире ощущалась нехватка продовольствия, что привело к резкому скачку цен на пшеницу, что положило начало серии правительственных переворотов на Ближнем Востоке. Ясно, что пища важна таким образом, что многие здесь, в Соединенных Штатах, не задумываются об этом. В 2008 году мы не испытали значительных скачков цен, но если мы посмотрим, то увидим явные доказательства того, что мы испытываем собственное повышение цен; они просто в другом образе.

Цены на продукты по сравнению с тем, что было пару лет назад, значительно выросли, даже здесь, в Америке. Наша продовольственная система сложна: крупные продовольственные компании и дистрибьюторы берут на себя основную тяжесть роста цен и распределяют их постепенно, а не сразу, так что мы не так хорошо осведомлены о повышении цен на продукты. В связи с сильной засухой на большей части территории страны в 2012 году и уровнем зимней влажности, значительно ниже нормы для 2013 года, прогнозируется увеличение неурожаев наряду с повышением цен.

Вполне естественно, что этот разговор начинает происходить. В различных местах, от высококлассных кофеен до деревенских закусочных и правительственных встреч, все больше и больше людей задаются вопросом: «Как мы собираемся прокормить себя?» Разговор чаще всего переходит в ту или иную форму коммерческого и мелкомасштабного сельского хозяйства, когда обе стороны страстно говорят о преимуществах своих систем и разумно указывают на недостатки и недостатки других систем. Это становится аргументом «или/или» и является отличным примером ложной дихотомии.

Мы не против крупных фермерских хозяйств, поскольку существует ряд замечательных примеров того, как размер не означает автоматически зависимости от нефтехимических ресурсов, использования удобрений, гербицидов, пестицидов в попытке превратить естественный процесс в промышленный, механический, управляемый.

Существует потребность в системе производства продуктов питания разных размеров и по многим причинам. Нам необходимо разнообразие размеров и масштабов, поскольку оно обеспечивает устойчивость нашей продовольственной системы в целом.

Существует также все более насущная необходимость пересмотреть нашу систему распределения продуктов питания, поскольку, по оценкам, 30–40% пищевых отходов образуются еще до того, как продукты доходят до наших домов. Утилизация этой выброшенной пищи во многом способствовала бы уменьшению голода здесь, в Соединенных Штатах.

Во время таких разговоров часто происходит логическое разъединение. Люди коммерческого масштаба говорят твердыми, проверенными, реальными терминами и цифрами. Они должны, поскольку это то, что они знают. Они говорят о том, что только промышленное сельское хозяйство может накормить мир, поскольку для выращивания вдвое большего количества продуктов питания потребуются их технологии, оборудование и ресурсы. Это термины, с которыми они знакомы. Когда предлагается альтернатива мелкомасштабного местного и устойчивого сельского хозяйства, они начинают говорить в относительных и теоретических терминах, отчасти из-за невежества, поскольку они не имеют опыта или не знакомы с этим другим подходом к сельскому хозяйству. Иногда это будет означать игнорирование эффективности устойчивого сельского хозяйства.

Вот где происходит разрыв: когда сторонники местного и устойчивого сельского хозяйства говорят, они также склонны говорить в теоретических и абстрактных терминах, а не в проверенных, основанных на реальных результатах терминах, которые используют промышленные аграрии. Это искажает весь разговор!

Отчасти это понятно, поскольку определение «местное и устойчивое сельское хозяйство» полностью противоположно коммерческому и промышленному спектру. Трудно говорить об общем объеме производства продуктов питания или мощностях по местной и устойчивой модели, как по коммерческой, по той простой причине, что в крупномасштабном сельском хозяйстве больше документирования и отчетности, а в местном почти нет. .

Это не означает, что альтернативному сельскому хозяйству нечего делать. Отнюдь не. Устойчивое сельское хозяйство в любом масштабе является очень важным вкладом в разговор и в наше будущее. Существует школа мысли, которая гласит: «Мы в конечном итоге придем к устойчивой экономической и сельскохозяйственной модели либо по собственному выбору, либо силой». Я собираюсь проигнорировать экономическую часть утверждения для этой статьи, так как она выходит за рамки нашего внимания.

Мысль продолжает показывать, что у нас нет выбора, чтобы стать устойчивым в сельском хозяйстве, поскольку мы просто не можем продолжать наш нынешний путь добычи питательных веществ из наших почв и использования нефти в качестве замены. Нефть используется для транспорта, для питания горнодобывающего оборудования, извлекающего полезные ископаемые, используемые для замены потерянных в почве, а также для гербицидов, пестицидов и нефтехимических удобрений. И питательные вещества, и нефть конечны, мы все это знаем. Чего мы точно не знаем, так это того, когда эти ресурсы закончатся. Они дорожают с каждым годом, учитывая краткосрочные колебания.

Мы можем принять решение перевести наше производство продуктов питания в модель, в которой мы не добываем из земли питательные вещества, чтобы вырастить нашу еду, или у нас больше не будет нефти, чтобы заменить эти важнейшие питательные вещества, и наша производство продуктов питания в любом масштабе останавливается с разрушительными последствиями. Мы в Terroir Seeds работаем над выбором решения, а не силой, помогая создать лучшую, более здоровую, более продуктивную, диверсифицированную, децентрализованную и независимую систему производства продуктов питания, к которой каждый имеет доступ и может участвовать, независимо от того, где он живет.

Во время разговора о пропитании обычно приводится несколько примеров устойчивого сельского хозяйства, которые практикуются в настоящее время, например, Куба. Когда Куба пострадала от нефтяного эмбарго и торговых ограничений, многие граждане умерли от катастрофического снижения ежедневного потребления калорий в результате очень ограниченного производства продуктов питания на острове по сравнению с численностью населения.

Все потеряли около 30 фунтов, пытаясь найти способы выращивать всю свою еду, поскольку у большинства людей практически не было опыта в садоводстве и не было машин для обработки земли. В конце концов им это удалось, и сегодня Куба является примером небольшого, местного и устойчивого сельского хозяйства, которое кормит население. Этот пример отвергнут сторонниками промышленного земледелия: «Конечно, Куба может выращивать себе еду, это тропический остров, они могут выращивать что угодно. Это не так ни здесь, ни в остальном мире». Они игнорируют сложную историю и труд, который потребовался кубинцам, чтобы вырастить себе еду.

Что, если бы был другой пример; в промышленно развитой, густонаселенной стране, которая больше, чем США, выращивает около половины всего производимого продовольствия на приусадебных участках в трудном климате с коротким сезоном, без помощи машин или животных? Достаточно ли этого примера, чтобы показать, что местное, мелкомасштабное, устойчивое сельское хозяйство может быть проверенной и жизнеспособной альтернативой модели промышленного сельского хозяйства?

Пример — Россия, а модель называется дачное садоводство. Он обеспечивал продовольствием людей в России более 1000 лет, начав в основном с натурального хозяйства или садоводства для выживания и превратившись в независимую модель самообеспечения в период между большевистской революцией и Второй мировой войной и продолжается по сей день.

Термин дача, восходящий по крайней мере к одиннадцатому веку, имел много значений; от «помещичьей усадьбы» к сельским резиденциям русской культурной и политической элиты. С 1940-х годов термин «дача» стал более широко использоваться в России для обозначения приусадебного участка горожанина. Именно тогда городское население начало быстро расширять свои приусадебные участки, чтобы прокормить себя, свои семьи и соседей.

Дачное огородничество составляет около 3% пахотных земель, используемых в сельском хозяйстве, но выращивает поразительные 50% в стоимостном выражении от продуктов, потребляемых русскими. По официальной государственной статистике в 2000 г. дачным садоводством занималось более 35 млн семей (около 105 млн человек или 71% населения). Эти сады обеспечивают 92% российского картофеля, 77% овощей, 87% ягод и фруктов, 59% мяса и 49% молока производится в стране. Есть несколько исследований, которые указывают на то, что эти цифры могут быть занижены, так как они не учитывают усилия по самообеспечению дикорастущими растениями, ягодами, орехами и грибами, а также рыболовство и охоту. вносит свой вклад в местную продовольственную экономику.

Очевидно, здесь есть что признать и изучить! Нам, американцам, следует отметить, что дачное огородничество или огородничество на собственные нужды было основной причиной того, что русский народ не испытал голода в начале 19 века.90-е годы после распада СССР, а вместе с ним рухнуло спонсируемое государством, в значительной степени субсидируемое промышленное коммерческое сельское хозяйство. Это привлекло внимание исследователей, стремящихся найти объяснение. Несколько попыток объяснить это только как стратегию выживания потерпели неудачу, особенно если изучить обширный исторический контекст. Садоводство на даче — это гораздо больше, чем просто выживание, и так было всегда.

Об этом не сообщалось за пределами России, так как это не считалось достойным освещения в печати. Что действительно заслуживает внимания сегодня, так это то, что мы как нация не находимся в таком благоприятном положении, если бы подобное катастрофическое происшествие произошло в нашей системе распределения продуктов питания, энергосистеме или стоимости доллара. Мы все слишком зависим от внешних источников пищи, при этом большинство американцев привязаны к продуктовому магазину, и его трехдневный запас еды постоянно доставляется грузовиками.0003

Русское домашнее хозяйство – дачное огородничество – пожалуй, самая разветвленная система успешного производства продуктов питания в любой промышленно развитой стране. Это показывает, что высокодецентрализованное мелкомасштабное производство продуктов питания не только возможно, но и практично в национальном масштабе и в географически большой и разнообразной стране с неблагоприятным климатом для выращивания. На большей части территории США средний вегетационный период намного превышает 110 дней, как в России.

Современное дачное садоводство очень напоминает крестьянское огородничество конца XIX в.го и начала 20 века. Это показывает продолжение методов и приемов, доказавших свою эффективность в небольшом саду, которые работают так же хорошо сегодня, как и 200 лет назад. Русские не используют на своих приусадебных участках машин — культиваторов или тракторов — или животных, возделывая их почти так же, как это делали крестьяне в 18 веке.

Дачное садоводство не является и никогда не было просто стратегией выживания – реакцией на нищету, голод, неблагоприятную погоду или социальные волнения. Недавние исследования показали, что русское огородничество — очень разнообразный, устойчивый и культурно богатый метод производства продуктов питания. Это было первоначально признано почти столетие назад и было подтверждено совсем недавно.

Дачное огородничество, если смотреть с чисто экономической точки зрения, вообще не имеет смысла. В долларовом выражении вложено гораздо больше труда, чем получено, но суть системы такого типа вовсе не в этом. Функция дачных садов выходит далеко за рамки их экономического значения, поскольку они служат важным средством активного отдыха, а также способом воссоединения с землей. Традиционные экономические расчеты не учитывают истинной ценности и преимуществ дачного сада. Очевидно, что для реализации всех преимуществ необходима более широкая точка зрения! Время, проведенное в саду, воспринимается как отдых, образование, развлечение и упражнение — все в одном. Производство еды — очень ценный бонус.

Несмотря на их значительный вклад в национальную продовольственную экономику, большинство дач в основном функционируют вне денежного хозяйства, так как большинство дачников предпочитают сначала делиться излишками с родственниками и друзьями, накопив достаточно, чтобы прокормить их на зиму, и только потом смотри продам то что осталось. Некоторые продадут остаток на местных рынках и перейдут к модели производства на небольшом рынке за дополнительные деньги.

Важно изучить отношение россиян к разделению излишков пищи, так как это один из ключей, обеспечивающих успех дачной модели садоводства. В дачном садоводстве люди будут делиться лишней едой из чувства изобилия или изобилия. Это очень позитивный и мощный мотиватор, который создает восходящую, позитивную спираль обмена информацией в сообществе.

Например, сосед помогает вам построить забор на вашем участке. Вместо того, чтобы платить им деньги за помощь, вы даете им 50 фунтов яблок со своего дерева. Эти яблоки имеют небольшую денежную ценность для вас, так как все яблоки, которые вы можете использовать в течение года, хранятся, консервируются, превращаются в яблочное масло и джемы. Вы делитесь своим изобилием. Сосед ошеломлен, так как это значительный подарок за несколько часов работы, поэтому он чувствует себя обязанным поделиться с вами частью изобилия своего сада по той же причине. Он делится из своего изобилия. Этот процесс продолжается по всему району до тех пор, пока не образуется прочная сеть людей, активно делящихся едой друг с другом. Эта система создает устойчивую продовольственную сеть, которая не только является локальной и устойчивой, но и имеет много других положительных преимуществ.

Нет чувства «обязанности» одного человека другому. Когда кто-то дает еду другому, это не «благотворительность» и не наложение на него обязательства вернуть деньги. Это обмен излишков, предоставленных бесплатно, без мысли о возмещении или обязательствах.

Экономическая прибыль является лишь одним из потенциальных преимуществ этого вида производства продуктов питания.

Рубрики